"Мое имя - стершийся иероглиф" (с)
Нигде, пожалуй, мне настолько настойчиво не стучалась в голову эта песня Шклярского, как в селе Медведь, что на реке Мшага Новгородской губернии. Потому что иероглифов тут, причем местами стершихся, в достатке. И все они, как один, - имена.
Выглядит это примерно вот так:
Задаем законный вопрос: откуда, простите, в новгородском селе, до которого не враз еще доедешь вследствие невысокого качества соединяющей его с большой землей дороги и глубины и обширности окружающих его болот, - эти самые иероглифы, да еще и мастерской рукой на камне выбитые? А все очень просто. С русско-японской.
Штука в том, что в селе Медведь - легендарнейшие аракчеевские казармы (я чутка попозже про них отдельно расскажу), построенные по проекту архитектора Стасова. Того самого, который Троицкий собор строил, коли вы понимаете о чем я. Колоссальный по масштабу комплекс прекрасных казарменных зданий. Карабинерские полки, которые в них квартировали базово, к концу XIX века свою дислокацию сменили, а казарменные корпуса остались. И внезапно выяснилось, что это - отличное место для содержания особо ценных военнопленных.
Вот, посудите сами. Во-первых, Медведь далеко, аж не доедешь, от всех фронтов. А кругом - такие болота, что как в детской песне: от такие в ширину, от такие в глубину! В общем, будь ты хоть восемь раз Итон Хант, а военнопленных, размещенных в этом месте, шиш вытащишь, особенно, если за тобой только техника второй половины века XIX-го. :-))
Во-вторых,в наличии вполне себе обустроенные казармы, в которых можно разместить сколько угодно народу с определенным уровнем комфорта. Это вам, простите, не концлагерь, а более чем приспособленные для жизни прочные кирпичные здания с застекленными окнами, водопроводом, теплыми сортирами и печным отоплением. А в двух шагах - хорошая, зажиточная деревня с лавками, трактирами и так далее. В общем, идеальное получается место для содержания военнопленных, причем не простых, а статусных, таких, которых непременно надо спрятать поглубже и, при этом, непременно сберечь. Потому что во благовремении можно будет их обменять на кого-нибудь из наших особо ценных. Ну, а в-третьих, совершенно понятно, где разместить охрану, которая будет за военнопленными присматривать. Казармы-то громадные! Всем места хватит.
Впервые аракчеевские казармы опробовали как место для содержания статусной публики, попавшей к нам в плен, в русско-турецкую 1877 года. А к началу русско-японской механика действий была уже обкатана, так что первые подданые Микадо оказались в Медведе чуть ли не через неделю после начала военных действий. Всего же за войну их набралось три тысячи человек. В большинстве своем это были представители самурайских семей, то есть весьма себе козырные заложники. Был среди них и совсем важный персонаж - сын японского адмирала Того Хэйхатиро - того самого, которому мы должны быть "благодарны" за Цусиму. Настолько важный пленник был, что ему разрешили выписать из Японии жену и под жительство отвели отдельный флигель, где раньше жил командир полка.
Кормили японцев хорошо - специально для них пекли белый хлеб, потому что к ржаному они были непривычны, а котловое довольствие обеспечивали по армейским раскладкам для мирного времени, то есть, как говорится, с горкой, - одежду выдали теплую, в расчете на наши морозные зимы, да и с перемещением по селу особо не ограничивали. Куда тут бежать-то? Дорога одна, а кругом, как я уже говорил болота лютейшие, через которые, не зная, не пройдешь.
Денег, разумеется, не давали, но ушлые самураи наловчились мастерить всякие безделки и продавать местному населению. Получались сущие копейки, но на посещение трактира хватало. Да так хватало, что несколько пленников ухитрились упиться до смерти - замерзли не дойдя до казармы.
Потери, кстати, среди невольных обитателей села Медведь были невелики. Всего 23 человека из трех тысяч. Трое покончили с собой, посчитав, что пленением своим принесли позор своим семьям, несколько - умерли от ран, несколько, как я уже говорил, замерзли, а еще несколько умерли от простуд. Не пережили российского климата.
Тут их, на местном кладбище, и похоронили, украсив могилы резными именными камнями.
Потом, после Портсмутского мира, военнопленных отпустили по домам, а умерших японская родня запросила разрешения увезти и перезахоронить. Могилы опустели, а погребальные камни остались. В Новгородской глуши они выглядят странно. Но японский консул раз в год приезжает сюда возложить цветы.
И, думается, не только консул. Добираются и другие граждане страны восходящего солнца в нашу глушь. Судя по тому, на каком языке в местном сельпо продублирована надпись "сувениры". :-)
Остается только добавить, что попал я в село Медведь благодаря прекрасному сообществу "Вершина" и лично доброму человеку Александру Павлову, чтоб он был здоров! Спасибо и ему, и сообществу, которым он рулит. Классно было.
А продолжение, разумеется, следует.
Выглядит это примерно вот так:
Задаем законный вопрос: откуда, простите, в новгородском селе, до которого не враз еще доедешь вследствие невысокого качества соединяющей его с большой землей дороги и глубины и обширности окружающих его болот, - эти самые иероглифы, да еще и мастерской рукой на камне выбитые? А все очень просто. С русско-японской.
Штука в том, что в селе Медведь - легендарнейшие аракчеевские казармы (я чутка попозже про них отдельно расскажу), построенные по проекту архитектора Стасова. Того самого, который Троицкий собор строил, коли вы понимаете о чем я. Колоссальный по масштабу комплекс прекрасных казарменных зданий. Карабинерские полки, которые в них квартировали базово, к концу XIX века свою дислокацию сменили, а казарменные корпуса остались. И внезапно выяснилось, что это - отличное место для содержания особо ценных военнопленных.
Вот, посудите сами. Во-первых, Медведь далеко, аж не доедешь, от всех фронтов. А кругом - такие болота, что как в детской песне: от такие в ширину, от такие в глубину! В общем, будь ты хоть восемь раз Итон Хант, а военнопленных, размещенных в этом месте, шиш вытащишь, особенно, если за тобой только техника второй половины века XIX-го. :-))
Во-вторых,в наличии вполне себе обустроенные казармы, в которых можно разместить сколько угодно народу с определенным уровнем комфорта. Это вам, простите, не концлагерь, а более чем приспособленные для жизни прочные кирпичные здания с застекленными окнами, водопроводом, теплыми сортирами и печным отоплением. А в двух шагах - хорошая, зажиточная деревня с лавками, трактирами и так далее. В общем, идеальное получается место для содержания военнопленных, причем не простых, а статусных, таких, которых непременно надо спрятать поглубже и, при этом, непременно сберечь. Потому что во благовремении можно будет их обменять на кого-нибудь из наших особо ценных. Ну, а в-третьих, совершенно понятно, где разместить охрану, которая будет за военнопленными присматривать. Казармы-то громадные! Всем места хватит.
Впервые аракчеевские казармы опробовали как место для содержания статусной публики, попавшей к нам в плен, в русско-турецкую 1877 года. А к началу русско-японской механика действий была уже обкатана, так что первые подданые Микадо оказались в Медведе чуть ли не через неделю после начала военных действий. Всего же за войну их набралось три тысячи человек. В большинстве своем это были представители самурайских семей, то есть весьма себе козырные заложники. Был среди них и совсем важный персонаж - сын японского адмирала Того Хэйхатиро - того самого, которому мы должны быть "благодарны" за Цусиму. Настолько важный пленник был, что ему разрешили выписать из Японии жену и под жительство отвели отдельный флигель, где раньше жил командир полка.
Кормили японцев хорошо - специально для них пекли белый хлеб, потому что к ржаному они были непривычны, а котловое довольствие обеспечивали по армейским раскладкам для мирного времени, то есть, как говорится, с горкой, - одежду выдали теплую, в расчете на наши морозные зимы, да и с перемещением по селу особо не ограничивали. Куда тут бежать-то? Дорога одна, а кругом, как я уже говорил болота лютейшие, через которые, не зная, не пройдешь.
Денег, разумеется, не давали, но ушлые самураи наловчились мастерить всякие безделки и продавать местному населению. Получались сущие копейки, но на посещение трактира хватало. Да так хватало, что несколько пленников ухитрились упиться до смерти - замерзли не дойдя до казармы.
Потери, кстати, среди невольных обитателей села Медведь были невелики. Всего 23 человека из трех тысяч. Трое покончили с собой, посчитав, что пленением своим принесли позор своим семьям, несколько - умерли от ран, несколько, как я уже говорил, замерзли, а еще несколько умерли от простуд. Не пережили российского климата.
Тут их, на местном кладбище, и похоронили, украсив могилы резными именными камнями.
Потом, после Портсмутского мира, военнопленных отпустили по домам, а умерших японская родня запросила разрешения увезти и перезахоронить. Могилы опустели, а погребальные камни остались. В Новгородской глуши они выглядят странно. Но японский консул раз в год приезжает сюда возложить цветы.
И, думается, не только консул. Добираются и другие граждане страны восходящего солнца в нашу глушь. Судя по тому, на каком языке в местном сельпо продублирована надпись "сувениры". :-)
Остается только добавить, что попал я в село Медведь благодаря прекрасному сообществу "Вершина" и лично доброму человеку Александру Павлову, чтоб он был здоров! Спасибо и ему, и сообществу, которым он рулит. Классно было.
А продолжение, разумеется, следует.