И снова баечка :-) Ну да, опять-таки компилятив, но в целом забавно :-)) Петр Алексеевич, конечно, гнида преизрядная, но местами чер-ртовски симпатичный тип :-))
Оладьи для шкипера
Как жилось в первом питерском доме
В принципе, датой основания Петербурга считается день, когда на острове Люст-Эланд, известном нам сегодня как Заячий, была заложена Петропавловская крепость. Но по-хорошему, правильнее было бы начинать отсчет городской истории восемью днями позже. С возведения первого в городе дома. Не землянки или шалаша, в каких жили строители, а настоящего добротного пятистенка из толстых бревен. Впрочем, хозяин этой постройки предпочитал именовать ее дворцом. Потому что где же еще, как не в дворце жить самодержцу всероссийскому?!
Каких только легенд ни рассказывают о том, почему Петр I выбрал для своего дома именно это место! И орлы, де, туда с неба спускались, и ракитовые кусты необычной формы на его месте стояли… На самом деле все было прозаично до нельзя. Царь всего лишь выбрал самое здоровое место – сухое, не на болоте, рядом с березовой рощицей. Это, кстати, тоже было важно: на ту пору климат в новой столице России весьма отличался от нынешнего. Спустя без малого сотню лет комендант Петропавловской крепости, отвечая на вопрос, здоровый ли на Заячьем острове климат, отвечал, что во вверенном ему подразделении климата не наблюдается вовсе, а есть только жара и палящий зной. Так что тенистая рощица рядом с домом – это был несомненный плюс. Равно как и твердая почва под ногами. Потому что,
скажем, Васильевский остров в сравнении с Березовым – нынешней Петроградкой – был болото - болотом! А еще рядом с «красными хоромцами», как стали называть петровский дом за его кирпичную раскраску, находилась первая пристань Петербурга. По преданию, сюда Петр в качестве кормчего сам привел первое торговое голландское судно.От малой хижины
Солдаты-семеновцы построили царское обиталище - стены из сосновых бревен, выкрашенных под кирпич, крыша крыта резной сосновой дранкой, раскрашенной под черепицу - в рекордно короткие сроки - в течение трех дней. Небольшой был домик - 12 метров в длину, 5,4 в ширину. Разве что в высоту больше обычного – почти шесть метров, чтобы потолки можно было сделать в два с полтиной метра, да дверные проемы побольше. Правда, и тут царю, рост которого был за два метра, нагибаться приходилось, но уже не в три погибели, а без особых неудобств. Тем паче, что особо больших помещений Петр не любил, чувствовал себя в них неуютно. В целом же получился обычный домик голландского мещанина – не богатого, а, скорее, зажиточного: кабинет, столовая, да спальня – ничего лишнего, - зато стены обиты холстом, а мебель дорогая – голландская, да итальянская. Вот в этом-то доме царь Петр и жил во время своих приездов в самолично придуманный город аж до 1708 года. И, надо сказать, что это свое жилище он любил больше, чем какой бы то ни было дворец. Андрей Нартов, личный механик царя, впоследствии вспоминал, как Петр, возвращаясь однажды со строительства крепости, будто бы, глянув с воды на свой домик, сказал: «От малой хижины возрастает город».
На стройку, кстати, царь наведывался регулярно. И горе было строителям, если что шло не по его планам – слишком медленно, или, не приведи Бог, халтурно! Однажды проштрафившихся плотников спас от царского гнева только… заяц. Была тогда на Руси такая же примета, связанная с длинноухими, как у нас – с черными кошками. Если перебежит дорогу – ни пути не будет, ни удачи! Вот с Петром и приключилась такая история: совсем он было собрался работяг наказать, для начала отходив их по бокам тяжелой палкой, а тут невесть откуда выскочил зайчонок, да и прыгнул царю на ботфорты. Петр Алексеевич развеселился и сменил гнев на милость.
Царь-притвора
С младенческих лет было у Петра I любимое развлечение - сменить платье на простонародное, да отправиться на прогулку – послушать, что народ говорит, да кого ругает. Говорят, что и Александр Данилович Меньшиков – первый губернатор Северной столицы попал в «царскую обойму» именно в ходе такой вот прогулки. Понравился Петру, прикинувшемуся уличным мальчишкой, ушлый пацаненок, торговавший пирожками на рынке, вот он и зазвал его с собой во дворец. А потом тащил за собой по жизни, то награждая за смелость и находчивость, то крепко давая по рукам за нахальство и воровство.
С возрастом Петр Алексеевич старой привычки не оставил. Одно его путешествие в Европу под личиной Петра Алексеева чего стоило! И если ближнее окружение «не узнавало» царя, переодевшегося в плотника или рыбака, то остальные «покупались» достаточно часто. Особенно в этом плане везло иностранцам, которые ну никак не ожидали увидеть монарха огромной державы в холщовых портках и кожаном фартуке!
Особенно нравилось Петру подшучивать таким образом над иностранными шкиперами. Взять хоть того же голландца, на чьем судне царь «подработал» кормчим! Он ведь, бедолага, так до конца и не понял, что имел дело с царем. Но зато очень доволен был, что нашел себе не только грамотного лоцмана, а еще и собеседника интересного и знающего. Любил шкипер потрепать языком за жизнь – рассказать про порядки в портах, да про поборы таможенных чиновников. А царю только того и подавай, - он слушает да запоминает! Так и не уразумел голландец, перед кем соловьем разливался!
Надо сказать, что делалось все это не ради развлечения. Или, что вернее, не только ради него. Потому что перед Петром стояла невероятная по сложности задача – перевести в Петербург грузопоток из Архангельска. Выгоды это России сулило немалые: судоходный сезон продлевался вдвое, а расстояние, которое предстояло преодолеть до российского порта заморским купцам, почти вдвое сокращалось. Ради этого, в сущности, и была затеяна вся Северная война! Потому-то царь Петр и выспрашивал у шкиперов, как устроены дела в других портах. По одной из многочисленных легенд о Петре I, одного голландского капитана он спросил, где ему кажется лучше - в Архангельске или в Петербурге. «Всем бы хорошо здесь, - ответил тот, - да нет оладьев». «А давай-ка, как придем в порт, - предложил ему мнимый лоцман, - зайдем ко мне домой: у меня как раз женка оладьи печь нынче должна была!» И правда, привел голландца в дом, напоил водкой, накормил оладьями, а портовым интендантам велел впредь для голландских шкиперов это кушанье непременно готовить.
Нарядна как императрица!
Бывало, доходило дело и до откровенных курьезов. Так, одного из приглашенных в дом шкиперов царь разыграл, как говорится, «на полную». Представившись по обыкновению лоцманом, Петр привел его в «красные хоромцы», показал свое невеликое домохозяйство, познакомил с женой. Растроганный мореман подарил хозяйке целых полголовы сыра, заметив при этом, что такого – настоящего голландского! – она совершенно точно никогда не пробовала, а еще презентовал великую по тому времени ценность – кусок тонкого беленого полотна на рубашки. Как уж там корчило от сдерживаемого хохота присутствовавшего при этом Петра, - история умалчивает, но он ухитрился мало того, что сохранить серьезное выражение лица, так еще и подыграть опешившей супруге. «Ну, Катя, ты теперь будешь нарядна как императрица! – заорал он самым восторженным тоном, на какой был способен. - Тебе бы век не видеть таких рубашек!» Шкипер даже смутился, и единственно о чем просил доброго хозяина – позволить супруге поцеловать его за подарок. В этот момент, если верить легенде, к царю явился Меншиков и начал почтительно докладывать о делах. Докладывал он по-русски, так что шкипер ничего не понял, но в присутствии столь важной персоны – красиво одетого господина, всего в звездах и лентах, - смутился. Петр же, велев Меншикову выйти вон, уверил гостя, что такие вот, с орденами и лентами господа частенько являются в Петербурге ко всякому, у кого есть средства, в расчете взять в долг без отдачи, да еще и предостерег его от знакомства с этакими типами. Купец посомневался сперва, но, в конце концов, поверил, и взялся раскладывать образцы товаров. Всю забаву испортил офицер-семеновец, явившийся к царю с докладом о смене караула. Тут шкипер, наконец, смекнул что к чему, бросился царю в ноги, стал просить извинения. Но царь был в таком добром расположении духа от удавшейся шутки, что сам поднял его, купил скопом весь привезенный товар и пообещал на будущее множество привилегий и поблажек.
В общем, домик петровский остался и в мемуарах, и в городских легендах. Это потом появились настоящие дворцы – летний, да зимний, а первым зданием Петербурга был именно он – сосновый пятистенок, выкрашенный под кирпич. Так до сих пор он и стоит на Петроградке, на Троицкой площади
