Еще в стародавние времена, когда правители – нет, еще не России, а Руси – самолично возглавляли экспедиции за данью, и вершили правосудие на местах, в ту пору, когда страна наша была еще вовсе не так велика, как сейчас, и уж тем более не столь огромна, как буквально несколько десятилетий назад, практически в самом начале российской государственности, перед главами державы стоял сложный и важный вопрос, - как быть в курсе всего, что происходит на местах. И постепенно начала складываться традиция отчетов, которые представляли царю государевы воеводы и наместники. Потому что если государь именовал себя «хозяином земли Русской», то как же он мог быть не в курсе всего, что на ней творится? Правда, народная мудрость приветствовала складывание этой традиции появлением максимы «до Бога высоко, до царя далеко». В том смысле, что результаты отчета зачастую зависели от того, кто этот отчет предоставлял. А «комариный писк» отдельного человека до царского слуха мог и не долететь.
Окончательно традиция Всеподданнейших отчетов сложилась к концу XIX века, в царствование Николая II. К этому времени система государственного управления Российской империи сформировалась полностью и представляла собой довольно стройную пирамиду власти. К вершине этой пирамиды и должны были тянуться все информационные потоки. Отдельно предоставляли свои отчеты главы министерств и ведомств (не считая рапортов и докладов, представлявшихся, как говорится, по ходу дела), и отдельно – главы губерний. Соответственно, для того, чтобы губернатор мог составить отчет, он требовал докладов от своих подчиненных, а те, в свою очередь, - от своих. Бумага на государево имя должна была быть чрезвычайно подробной и обстоятельной.
Докладывать обо всем!
Согласно Высочайше утвержденным нормативам, во Всеподданнейшем отчете нужно было докладывать (причем по возможности кратко и связно) о состоянии здоровья народа в губернии, о положении с провиантом и урожайности, о экономической активности населения, поступлении сборов и исполнении повинностей, народном образовании и нравственности. При этом необходимо было четко прописывать, какие изменения произошли в силу естественных причин, а какие – в результате принятия законодательных и административных мер на местах.
Разумеется, каждый чиновник, наделенный той или иной ответственностью и компетентностью, старался по возможности «замазать» свои промашки, проколы и ошибки, и, напротив, выставить в лучшем свете сильные места. Потому что не только о личном благополучии тут шла речь, и не столько о сохранении собственного места, сколько о сбережении всей системы. Ибо дурные вести, нашедшие отражение в докладных записках и рапортах, могли не только вызвать неудовольствие у начальства, но и поколебать его, - начальства, - положение в служебной иерархии. Ибо что же это за начальник, коли допустил беспорядок и нестроение!? Такой ситуации нижестоящий чиновник, - пусть даже и самого низшего, 14 разряда, - близнец присно памятного Акакия Акакиевича, - допустить не мог, свято следуя завещанию, оставленному некогда Павлуше Чичикову его почтенным папашей: «Коли будешь угождать начальнику, то, хоть в науке не успеешь, и таланту Бог не дал, все пойдешь в ход и всех опередишь».
Благодушные сводки
Вот и шли снизу вверх по информационным связям чиновничьей пирамиды приглаженные, отредактированные, благодушные доклады, стекаясь в приемную губернатора. Хотя при этом каждая бумага внешне соответствовала всем требованиям и сопровождалась необходимой «цифирью», - ведь к Всеподданнейшему докладу полагалось прикладывать статистические данные. Но вот насколько цифры эти соответствовали реальности, - вопрос довольно сложный и, как говорится, «мутный».
Так что в результате и губернаторские доклады были откровенно показушными. Прорваться через елей и патоку рапортов об успехах могли только очень серьезные проблемы, умолчать о которых не было никакой возможности – сообщения о моровых поветриях, крестьянских волнениях и тому подобном. Ну и, конечно, те вопросы, которые почитали важными сами губернаторы.
А нужно при этом сказать, что губернаторы в Российской империи были подчас людьми специфическими, - как говорится, «со своими тараканами». У каждого имелись свои убеждения, свои «ключевые» мысли, так или иначе находившие отражение и в докладах, и в народном фольклоре. Один был столь ярым приверженцем православия, что запустил все дела, постоянно путешествуя по монастырям да святым местам, другой оказывался столь заядлым охотником, что все время проводил вдали от дел, скинув груз забот на плечи помошников и заместителей. Иными словами, как писал историк Николай Дубровин, «Дворянство находилось тогда в таком блаженном положении, что не желало обременять себя службой и всеми способами уклонялось от нее».
Но бывали и те, кто работал по-настоящему, посвящая исполнению своих обязанностей практически круглые сутки. Впрочем, стоит ли говорить, что таких государственных чиновников было отнюдь не большинство!? Если бы дела обстояли иначе, - ни о какой революции, ни о каких социальных потрясениях мы бы, должно быть, не слышали до сих пор.
Но речь, собственно, не об этом, а о том, что губернаторы частенько упирали в отчетах на то, что казалось важным им самим. Одного волновало строительство храмов, - и он писал о том, что церквей строится маловато, другого – общественная нравственность, третьего – вопрос ассимиляции староверческих общин.
Отчет – штука опасная
С другой стороны, если губернатор видел, что какую-то проблему без вмешательства государя не решить, он мог донести свою тревогу и заботу до царя, просто написав о ней в отчете. Можно было и свои предложения в текст включить, и оценку ситуации. Тут надо, конечно же, сказать, что государь с отчетами знакомился внимательно, оставляя на полях свои пометки и резолюции. А поскольку царское слово – штука недешевая, то пометки эти воспринимались как руководство к действию. Все замечания, сделанные царем, тщательно расшифровывались и выносились на рассмотрение специального комитета министров, облекались в форму законопроектов и указов, а потом снова отправлялись к царю, - уже на окончательное утверждение.
Правда, описывая «важнейшие нужды и потребности местного населения», нужно было сразу же указывать, какие меры приняты на местах, обращались ли местные власти в соответствующие общероссийские ведомства, а если нет, - то почему? И если проблема оказывалась серьезной, а меры в ее отношении никакие предприняты не были, - губернатору могло, мягко говоря, не поздоровиться. Удар по карьере, да и вообще по реноме государственного чиновника мог оказаться серьезным. Так что опасное это было дело, - сообщать императору о проблемах!
Кстати, если уж речь зашла об «идефиксах» российских губернаторов и соответствии докладов реальному положению дел в стране, то нужно сказать, что и сам Николай II был к своему народу, мягко говоря, не близок. И одной из главных бед его правления было именно то, что опирался он в своем знании российских реалий именно на Всеподданнейшие отчеты, на то, что доносили до него в своих докладах и рапортах губернаторы и министры. Мягко говоря, его сведения о стране, которой ныне канонизированному монарху довелось управлять, сильно расходились с реальностью. Государь пребывал в уверенности, что Россия представляет собой патриархальнейшее государство, которому нужно побольше церквей и поменьше школ. Вот, скажем, вологодский губернатор в отчете сообщает, что готовится открытие в губернии новой гимназии. Но напротив этого сообщения резолюция царя: "Ни в каком случае не гимназию, а разве что техническое училище". Или олонецкий губернатор сообщает, что стараниями земств в подведомственных ему районах открыты еще сто семнадцать народных школ, но Николай, подчеркнув эти слова, пишет рядом: "Излишняя торопливость в этом направлении совсем нежелательна". Зато на докладе, повествующем об успехах борьбы с крестьянскими волнениями посредством летучих кавалерийских отрядов, которые оказались много эффективнее пехоты, традиционно набиравшейся из тех же крестьян, стоит одобрительная царская резолюция.
Эпилог об отчетах
Нет, конечно, не стоит говорить, что только Всеподданнейшие доклады и были основной причиной революционных событий начала ХХ века. Дело, конечно же, не в этом. Система «пирамидального» сбора информации, в конце концов, поступающей на рассмотрение лично главе государства, была хорошо придумана, и могла бы быть эффективным инструментом управления страной. Но свойственная нашему Отечеству бюрократия и круговая порука чиновников, как показывает практика, способны испортить на корню любую, пусть даже и самую хорошую затею.
А теперь возьмем в руки нынешние отчеты руководителей самого разного уровня, - от главы муниципального совета до руководителя субъекта Федерации. Ведь они лучше, не правда ли? По крайней мере, хочется верить, что когда «всеподданнейшие отчеты» наших дней ложатся на стол президенту России, - в них больше правды, чем было век назад.