Добрый хозяин, - если он, конечно, настоящий хозяин, - всегда старается подсчитать, чем и в каких количествах он владеет, что пришло в негодность, а что еще может послужить, потому что от этого непосредственно зависит его благосостояние в будущем. Если же во владении у тебя не один дом и двор, а целая держава, раскинувшаяся на полконтинента, такие подсчеты становятся жизненно необходимыми. Думается, именно этими соображениями и руководствовался Петр I, подписывая 4 февраля 1719 года указ о переписи населения. 
(с)???
Разумеется, переписи на Руси проводились и до него. Но считали не людей, а «дымы» - то есть жилые постройки, поскольку единицей налогообложения служил жилой двор. Зачем же государю Императору потребовалось переходить на перепись поголовную, а, точнее, подушную? Дело в том, что Северная война постепенно подходила к концу, и Петру I хотелось понимать: насколько велики ресурсы, которыми он обладает?
Предвидя наступление мирных времен, но не желая распускать по домам с таким невероятным трудом созданную армию, он планировал размещать войска по частным квартирам. А для этого необходимо было узнать, - достаточно ли велики возможности страны для организации постоя, можно ли собрать с народа должный объем налогов для оплаты постоя? Вот с этой-то целью и требовалось «взять сказки у всех, чтоб правдивыя принесли, сколько у кого в которой деревне душ мужеска пола». На сбор информации был отведен год.
Одного не учел самодержец всероссийский, - того, что народ, ему подвластный, прост, но хитер, причем той самой хитростью, к описанию которой более всего подходит словечко «ушлый». Ведь дать правдивые сведения, или, как это тогда называлось, «сказки», значит раскрыться перед государством, как говорится, подставиться! Мало ли какие там, наверху, потом платежи начислят! И на местах стали хитрить.
Сперва перепись попросту затянули, ссылаясь на непогоду, недавние эпидемии и прочие факторы из числа обстоятельств непреодолимой силы. Потом прикинулись, что не поняли указа, и людей пересчитали, но не всех, включив в списки крестьян владельческих, но не включив дворовых. Ну, а потом, уточняя списки, и вовсе позаписали половину крепостных давно умершими. Так, на всякий случай, для сохранности кошелька.
Тут Петр Алексеевич, как это было ему свойственно, осерчал, и послал на места своих гвардейцев, дав им наказ «заковывать в железа» местных чиновников вплоть до губернаторов, если вдруг поданные сведения покажутся хоть в чем-то подозрительными, и держать их в цепях, пока данные не будут уточнены. Суровые меры оказались действенными: было выявлено 20 с лишним тысяч утаенных от переписи душ. Но все равно процесс затянулся, так что только в 1722-м царь смог достоверно узнать, что среди подданных его около пяти миллионов мужчин, а женщин – не считано, потому что их и не считали вовсе.
Тут настал момент для реализации того самого плана, ради которого и придумывалась перепись, - «раскладки» полков по налогооблагаемым территориям. Подушные ведомости решили еще раз проверить, и обнаружили, что даже содержание под стражей ответственных за перепись чиновников не помешало помещикам утаить огромное число народу. Царь только развел руками, и, скрепя сердце, повелел перенести введение подушного налога на начало 1724-го. А потом – еще на пару месяцев. А потом, и вовсе на 1725-й. И, наверное, дожал бы процесс до конца, да только 28 января 1725 года его не стало, и все исполнители смогли вздохнуть спокойно.
Уточнение данных по переписи как-то само собой сошло на нет, и налогообложение ввели на основании тех данных, какие были. Пришлось по 80 копеек с каждой души – крестьянской, или купеческой, а с раскольников – против того вдвое, за что в народе им приклеили прозвище «двоедане». Подушные переписи с тех пор проводили регулярно, но промежутки между ними были немалые, что давало возможность для множества махинаций в стиле Павла Ивановича Чичикова.
Но это уже было потом.