О детстве и юных годах господина Мануса известно немногое. Отец его был врачом и мечтал, что отпрыск также пойдет по медицинской линии. Как следствие, учиться юного Игнаца он отправил не в бендерское реальное училище, а в одесскую гимназию, понимая важность хорошего образования для дальнейшей карьеры. Однако юношу манила, как говорится, романтика дальних странствий, а паче того – мечты о богатстве. Окончив гимназию, он крестился, - это был непременный залог успешной карьеры за пределами черты оседлости, - и отправился не куда-нибудь, а прямиком в столицу.
Пожалуй, ничем кроме везения не объяснишь тот факт, что юному провинциалу удалось пристроиться на работу писарем в канцелярию петербургского градоначальником. Разумеется, это была самая нижняя позиция по табели о рангах, но для вчерашнего выпускника, да еще и выкреста – старт отличный! Зарекомендовав себя на этом месте службы как сотрудника исполнительного и сообразительного, дальше он перепрыгнул на уже намного более серьезную должность в главную контору Юго-Западных железных дорог. Оттуда – опять-таки с повышением – в другое железнодорожное управление, затем – в третье, благо это все были коммерческие компании, пусть и с участием государственного капитала. К сорока годам он занимал пост заведующего финансово-хозяйственной частью правления Царскосельской железной дороги.
Примерно в это время и начал выходец из Бендер свои биржевые манипуляции. Благо Петербургская биржа как раз к этому времени стала серьезным инструментом, оказывавшим влияние на целые отрасли промышленности. Начав, по его собственному утверждению, с тремя рублями в кармане, он за считанные годы превратился в «биржевого хищника», от воли которого зависели судьбы крупных предприятий и фирм. Не брезговал Игнатий Порфирьевич и банальным шантажом. На него работала целая сеть банковских клерков, «сливавших» щедро награждавшему за это Манусу информацию о крупных сделках, планируемых кредитно-финансовыми учреждениями. Тот приезжал, требовал приема у директора банка и предлагал ему два варианта развития событий: или Игнатий Порфирьевич входит в долю, или сделка срывается, причем при помощи абсолютно легальной игры на бирже. Разумеется, банкиры предпочитали не рисковать.
К началу Первой мировой состояние Мануса достигало 12 миллионов рублей. Это – не считая контрольных пакетов акций десятка промышленных предприятий, нескольких железных дорог и двух коммерческих банков. О нем писали газеты, да и сам он публиковал в финансовых изданиях авторитетные статьи об экономике и биржевых прогнозах. Журналисты именовали его "великим Манусом". Вот только прочие финансовые воротилы столицы относились к нему как к выскочке, не принимали всерьез, считали «неизбежным злом» и руку подавали неохотно. Зато очень добрые отношения у него сложились с Григорием Распутиным. Тот даже помог Игнатию Порфирьевичу получить сан действительного тайного советника и, таким образом, стать дворянином. Ну, а поскольку дворянин и «архимиллионер», как его называли газеты, не может скитаться по съемным квартирам, в 1915 году Игнатий Манус приобрел дом на Сергиевской улице, ныне именуемой улицей Чайковского, и занял весь второй этаж, переоборудовав его под огромную квартиру.
Но наслаждаться роскошью собственного жилья ему пришлось не долго. Предусмотрительный и хитрый во всем, что касалось бизнеса, в политике Манус был полным профаном. Поэтому и февральскую революцию, и октябрьскую просто не принял всерьез. И уж тем более не принял всерьез распоряжение новых правителей России прекратить все операции с акциями и ценными бумагами. А напрасно: в июле 1918-го он был арестован петроградской ЧК за нарушение именно этого декрета.
Все могло бы закончиться благополучно, благо с ходатайствами о его освобождении обращались весьма многие, доходя даже лично до Урицкого. Но тут Игнатий Порфирьевич попытался решить проблему привычным ему образом: предложил чекистам крупную взятку в обмен на свободу. Попытка подкупа должностного лица – это было дело серьезное. И 30 октября 1918 года «великий Манус» был расстрелян.