(с)Герберт Уэллс, побывавший в стране Советов вскоре после революции, с чьей легкой руки к главе нового государства приклеилось прозвище «кремлевский мечтатель», был, конечно, не прав. Не был Ленин мечтателем, - напротив, на сложившуюся ситуацию он смотрел вполне критично. А вот романтиком – был. Правда, только в том, что касалось марксистской теории. Поэтому у него ни разу не вызывало сомнения, что если капитализм вызвал к жизни век пара, то век электричества станет зарей коммунистического общества. Отсюда и его бойкая фраза про советскую власть и электрификацию всей страны, за последующие десятилетия превратившаяся в навязшую в зубах цитату. Отсюда же и стремление приход эры электричества всеми силами ускорить.
Справедливости ради нужно отметить, что планы создания единой энергосистемы, охватывающей шестую часть суши, разрабатывались и до революции. Хватало в России и опытных инженеров-электротехников, и авторов масштабных проектов, и понимания, что стране для дальнейшего развития экономики жизненно необходим технологический прорыв. А вот чего недоставало, - так это политической воли. А ее как раз у пришедших к власти большевиков, всерьез вознамерившихся перекроить весь мир по Марксу, хватало с избытком.
Характерно, что идеологическая составляющая в работе Государственной комиссии как-то сразу ушла на второй план. В первую очередь потому, что возглавлявший ее Глеб Кржижановский был не только, как говорится, «пламенным революционером», но и весьма грамотным инженером-энергетиком. Ему удалось привлечь к работе комиссии множество коллег по отрасли, на экспертном мнении которых и базировался выработанный менее чем за год масштабный план перестройки российской промышленности. Суть его сводилась к строительству на протяжение ближайшего десятка лет тридцати тепловых и гидроэлектростанций, которые позволили бы многократно повысить производительность крупных предприятий, разом вынырнуть из тесных рамок технологий XIX века.
При этом предполагалось создание новых производственных мощностей, которые могли бы стать ресурсной базой для строительства ТЭС и ГЭС, разработка месторождений угля, сланцев, газа и так далее, чтобы обеспечить станции топливом, формирование транспортной сети, позволяющей реализовать все эти планы сразу в семи основных экономических районах страны - Северном, Центрально-промышленном, Южном, Приволжском, Уральском, Кавказском, в Западной Сибири и в Туркестане. Ничего подобного по размаху не было еще ни в России, ни в мире.
В декабре 1920-го план был утвержден, к 1926-му была выполнена так называемая «программа А», заключавшаяся в восстановлении электроэнергетического хозяйства страны, разрушенного за годы Гражданской, а в 1931-м уже можно было констатировать, что план ГОЭЛРО не только выполнен, но и перевыполнен: выработка электроэнергии в России выросла в 7 раз. Технологический рывок получился настолько мощным, что страна, фигурально выражаясь, обогнала сама себя: новые технологии внедрялись столь быстро, что осваивать их приходилось буквально на ходу. Надо сказать, что результатами реализации плана ГОЭЛРО мы пользуемся по сей день: большинство построенных в этот период ГЭС, в том числе – обе Свирских и Волховская, исправно работают и дают электричество.
Герберт Уэллс, посетив Союз повторно в 1934-м, масштабами перемен и объемом выполненных работ был поражен немало. Россия оказалась вовсе не «во тьме», как он писал полтора десятка лет назад. Во всяком случае, та ее часть, которую ему показали.